Многие любопытные захотели поглядеть на чудо в деревне Окнё и отправились туда. Местные газеты снарядили своих репортеров. Несмотря на годы изоляции, Каролина не возражала против внимания зевак и журналистов. Поначалу весь этот ажиотаж показался ей даже забавным. Но дать каких-то вразумительных объяснений своему долгому сну она не смогла, что привело к тому, что некоторые стали насмехаться над ней и считать историю розыгрышем.
Через несколько дней после пробуждения в гости к Ульссон пришла её школьная учительница. Выяснилось, что Каролина не утратила навыка чтения и письма, у неё сохранился тот же почерк 14-летней девочки и она хорошо помнит тот небольшой отрезок времени в деревенской школе.
В 1910 году Харальд Фрёдерстрём, психиатр Стокгольмской больницы, отправился в Окнё, чтобы обследовать Каролину. Та показалась доктору открытой, умной, дружелюбной и даже немного кокетливой. Выглядела она моложаво и больше походила на женщину лет 30, чем на ту, которой скоро стукнет 50. Во многих областях знаний у Каролины наблюдался заметный пробел. Например, она очень мало знала об истории, географии и математике. Каролина хорошо помнила тот день, когда у нее разболелся зуб и как она легла спать, но ничего не могла сказать о сне, который продлился 32 года.
Фрёдерстрём считал, что сон не был вызван каким-либо физическим недугом, а имел скорее психологическую природу. Позже он писал, что Каролина «страдала от болезненности и слабой воли, характерной для истерии, которую она подпитывала различными способами». Когда Каролина уснула, она была девочкой-подростком в чувствительном возрасте. Возможно, мать убедила ее в том, что зубная боль — это серьёзный недуг, который требует длительного покоя. Всю жизнь — как в детстве, так и во сне — о Каролине заботились как о младенце. Комфортное существование, от которого так сложно отказаться. И это продолжалось до самой смерти матери, после чего Каролина перестала есть, сильно похудела и в конце концов была вынуждена проснуться.
По словам Фрёдерстрёма, объяснить, как Каролина все эти годы почти не ела, не ходила в туалет и выглядела ухоженно, можно только тем, что ей помогала мать. Возможно, между матерью и дочерью существовала особая связь, о которой теперь можно только догадываться.